На корабле

Аэций и его свита доехали до реки Рона, где их ждала быстроходная галера. На корме корабля под навесом был установлен стол, вокруг которого сидели путешественники. Было достаточно холодно, временами моросил дождь. Им сразу принесли горячие напитки и вино, пару настольных игр. Люди повеселели. Аэций начал партию игры в двенадцать линий с Литориусом.

Марк обратился к Салвьену:

— Вы вращаетесь в императорском дворце...

Салвьен удивленно посмотрел на него. Марк поправился:

— Я там никогда не был, а Вы достаточно долго жили в Равенне и исполняете задания регентши.

Салвьен соврал:

— Я ее никогда не видел.

Потом добавил с гордостью:

— Но я служил под командованием ее мужа Констанса.

Марк оживился:

— Говорят, что Галла Пласидиа женщина красивая, пылкая и противоречивая. Ведь Константин был победителем ее первого мужа готского короля Атольфа. Теперь, говорят, она вздыхает по графу Бонифасу, который оборонял Марсель против того же Атольфа и чуть не убил его.

Салвьен сделал удивленный вид:

— Но ведь Бонифас в Африке!

Аэций поднял голову:

— Есть сведения, что граф Бонифас ведет какие-то переговоры с королем вандал, обосновавшихся в Испании.

Разговор о женщинах повернулся в другую сторону. Постюм весело посмотрел на Марка и Салвьена:

— Я слышал, что гунны очень гостеприимны и дают озябшим путешественникам молодых женщин, чтобы те согрели их своим телом.

Все засмеялись. Салвьен ответил резко:

— Я не замерзал в Гуннии и мне не предлагали. У них нет проституток.

Марк уточнил:

— Это противоречит законам Модун-хана, которые строго наказывают супружескую неверность. Есть правда некоторые племена на севере Сибири, не говорящие на гуннском языке, которые вроде бы практикуют такой обычай. Но я не совсем уверен в этом.

Салвьен добавил:

— Все важные преступления, в том числе обнажение оружия, у гуннов караются смертью; кража наказывалась конфискацией не только имущества, но и потерей всех прав. За мелкие преступления делают порезы на лице. Суд протекает не более десяти дней, и число одновременно содержащихся под стражей не превышает нескольких десятков человек.

Литориус оторвался от игры и удивленно воскликнул:

— А я то думал, что порезы на лице некоторых гуннские воинов являются знаком их особой воинской доблести!

Аэций рассмеялся:

— Эти порезы делаются особым способом с использованием знаков древней письменности, чтобы отличить вид преступления и не путать с боевыми шрамами.

Потом он добавил:

— Нарушение воинской дисциплины и уклонение от воинской повинности, разумеется, караются смертью. Эти чрезвычайные законы Модун-хана весьма способствовали консолидации гуннов и превращению их союза в сильнейшую империю.

Постум снова заговорил о женщинах:

— Говорят, что Аттила однолюб и живет только с Керка. Остальным женам он предоставил полную свободу.

Марк ответил:

— Он только по политическим мотивам вынужден иметь много наложниц, представительниц союзных племен. У каждой свой дом и полная свобода, но они должны соблюдать верность, чтобы не нарушать законы и не наносить ущерба престижу хана. Многие наложницы через некоторое время выходят замуж за князей или офицеров.

Постум заметил:

— Император Коммод имел триста наложниц, а он был сыном императора Марка Аврелия, философа-стоика.

Авитус напомнил:

— Мать Коммода Фостина была женшиной слишком горячей. Однажды она призналась своему мужу в любви к одному гладиатору. Марк Аврелий обратился за советом к халдейским магам. По их совету гладиатор был убит и Фостина должна была умыться его кровью, чтобы излечиться от любви. Но это не помешало ей иметь других гладиаторов и матросов.

Постум удивился:

— Мыться кровью! Это жутко, но чем только римские женщины не моются и не намазываются! Дело доходит до экскрементов крокодила.

А вот варвары не очень чистоплотны, моются очень редко.

Салвьен засмеялся:

— Гунны не намазываются кровью и экскрементами, все время находятся на свежем воздухе, простые гунны действительно моют тело редко, но лицо у них всегда чистое. Кроме того они считают, что римляне и греки часто принимают ванны из-за своего горячего климата и свойственного многим из них неприятного потного запаха, который они обозначают даже специальным термином «холонсо». Они не выносят людей с неприятным запахом.

Литориус возразил:

— Я думаю, что такое же «холонсо» есть у готов и франков, но они моются не чаще гуннов.

Авитус заметил:

— Римляне раньше тоже редко мылись, первые бани были созданы спустя пять веков после основания Рима. Тогда и появился обычай ходить в баню раз в восемь дней. После завоевания Греции и Востока произошло приобщение к роскоши и косметике, многие почувствовали необходимость мыться каждый день. Построение императорами роскошных термов закрепило эту привычку. А теперь всем кажется, что так было всегда.

Постум сказал раздраженно:

— Поэтому теперь у римлян мало настоящих солдат, не изнеженных роскошью и не боящихся трудностей.

Литориус добавил:

— Когда император Жюльен решил шестьдесят лет назад возродить римские нравы, он прежде всего уволил тысячу придворных брадобреев и хвалился в письме народу тем, что одевается неопрятно и почти не моется. Он особенно гордился своей густой бородой, не знавшей бритвы и, по его словам, обитаемой. Что касается...

Его на полуслове оборвал Авитус, сказавший резко:

— Жюльен был таким же неисправимым язычником как ты!

Все замолчали. Потом кто-то из офицеров сказал, чтобы разрядить обстановку и утолить свое любопытство:

— Говорят, что гуннские женщины при рождении мальчика щелчками расплющивают ему нос, чтобы потом нос воина не очень выступал из-под каски, поэтому гунны имеют маленькие по сравнению с нами носы.

Он замолчал, увидев иронию в глазах Аэция, Марка и Салвьена. Все рассмеялись.