Вторая присяга

Аэций, взятый в клещи между войсками Галлы Пласидии и Теодориха, приказал Литориусу оборонять Арль и сам, не теряя времени, уехал с сыном к гуннам. Аттила встретил своего друга с распростертыми объятиями и похлопал его сына по плечу:

— Как быстро бежит время! Когда я уезжал из Италии, Гаудентиусу было только два года. А теперь он уже молодой бравый офицер. Впрочем, моему сыну Элляху уже восемнадцать лет.

Аэций улыбнулся:

— Гаудентиус на четыре года старше Элляха. Я слышал, что вы совершили вместе путешествие на родину предков, дошли до Великой китайской стены. Самые большие путешественники нашего времени!

Аттила принял серъезный вид:

— А в это время у вас происходили странные события: Галла Пласидиа встречает как победителя человека, который проиграл все сражения в Африке. Чеканит медаль в честь непонятно какой победы. Назначает его командующим всей римской армией и патрицием.

Аэций сказал устало:

— Она не может мне простить поддержки Жана, гуннскую интервенцию, свои вынужденные уступки. Пласидиа хотела, опираясь на графа Бонифаса и короля Теодориха, уничтожить меня и избавиться от зависимости от гуннов. Она распускала самые нелепые слухи обо мне, чтобы попытаться скомпрометировать. А Бонифас дошел до фабрикации поддельных писем! Теперь я объявлен мятежником, а сын Бонифаса бездарный Себастьян объявлен Покровителем империи!

Аттила закидал его вопросами. Аэций отвечал быстро и уверенно с видом несправедливо обвиненного человека:

— Я защищал свою честь и достоинство. К тому же я не мог допустить, чтобы этот бездарный, легкомысленный и коварный Бонифас командовал всей армией в такое сложное время. Я его победил в честном поединке. Бог рассудил нас. Что касается визиготов, то у них почти все короли умирают от руки убийц. Они не способны в настоящее время на стабильную политическую жизнь. Во имя мира и порядка я должен стать командующим всей римской армией и патрисом. Прошу снова дать мне сильную армию.

Аттила задумался:

— В интересах мира и порядка на Западе и в наших собственных интересах мы поддержим тебя. Я поговорю сегодня с дядей.

Аэций обрадовался:

— Спасибо мой дорогой Аттила! Мы тогда сможем вместе обеспечить порядок от Африки и Испании до Урала и Аральского моря! Но только нам надо спешить и действовать очень быстро. В прошлый раз я опоздал на три дня. Всего на три дня! Если бы я тогда не опоздал, то не было бы сейчас никаких проблем!

***

Оруос внимательно посмотрел на Аттилу:

— Во время вашего путешествия на родину предков до меня доходили странные слухи о взаимоотношениях Аэция, Бонифаса и Пласидиа. Говорят, что он был коварен и вел двойную игру. Я начинаю сильно сомневаться в человеческих качествах твоего друга Аэция и не доверяю ему, как раньше. Но он прав в том, что времени на долгие размышления действительно нет.

Два хана перешли к анализу ситуации и обсуждению условий договора с Аэцием:

— Мы предоставим ему конную армию, думаю, что будет достаточно шестидесяти тысяч всадников, как в прошлый раз. Теперь мы можем собрать такую армию за десять дней. Надо призвать как можно больше воинов, знаюших латинский язык, найти всех бывших гуннских офицеров римской императорской гвардии и кавалерии. Заместителем Аэция можно сделать одного из наших князей, имеющих звание римского генерала. Это позволит к тому же потребовать достойное их званий вознаграждение. Все племена и воинские подразделения привести в состояние боевой готовности.

— Это потребует больших усилий и порождает риск войны с двумя римскими империями. С такими делами нельзя шутить! В 425 году ситуация была проще — речь шла о помощи законному императору, избранному сенатом и не существовало такого большого риска. Следовательно, Аэций должен принять на себя гораздо более сильные обязательства, чем в тот раз.

Хан Оруос сказал:

— Слухи о ненадежности и коварности Аэция проверим потом. Правду не спрячешь в мешке. Пока будем действовать в строгом соответствии с законами Модун-хана, использовать проверенными веками методы контроля над исполнением договоров. Кроме двух торжественных клятв: перед нами и перед всей армией, Аэций дожен оставить заложников. С кем он прехал?

— Со своим сыном Гаудентиусом.

Оруос удовлетворенно заметил:

— Он готов на все, и все предусмотрел. Как хорошо он нас знает! Зато мы не знаем хорошо его сложную римскую душу.

***

На поле перед главными воротами столицы выстроились уходящие войска. Развевались на ветру боевые знамена и бунчуки, солнце блестело на панцырях и шлемах воинов. Накануне вечером в каждом подразделении белыми шаманами был произведен обряд очищения оружия дымом. Аэций обошел под мерный, но негромкий грохот барабанов все подразделения армии и подъехал к Оруосу и Аттиле. Он сошел с седла и встал в почтительной позе перед ханами, сидящими в седле. Наступила тишина. Аэций произнес торжественную клятву верности на гуннском языке и поцеловал ханское голубое знамя с солнцем и луной. Потом к нему подошел христианский епископ с библией. Аэций повторил свою клятву на латинском языке, положив руку на священную книгу. Хан Аттила торжественно вручил ему боевое знамя, которое Аэций поцеловал и передал подъехавшему к нему Марку.

Хан Оруос вытащил свой меч и поднял к небу:

— Назначаю генерала Аэция, давшего торжественную клятву верности, командующим армией до реализации нашей договоренности во имя порядка на земле. Именем великого Тангра и в соответствии законами Модун хана разрешаю вам, доблестные богатыри солнечного племени, обнажать ваше оружие по его приказу.

Аэций и все воины вытащили свои мечи, подняли к небу и крикнули троекратно:

— Ура! Уруй! Айхал!

Аэций дал команду, и армия в безупречном порядке, подразделение за подразделением, под мерный грохот барабанов прошла строем перед ханами и выступила в поход. У Гаудентиуса тревожно забилось сердце. Он остался в свите хана Аттилы, других римские заложники были отправлены на службу во вторую гуннскую столицу и другие города в глубине степей.