В пути

Через несколько дней из ворот Равенны выехал небольшой караван посольства. Посол Орест оказался очень молод. До первой почтовой станции его проводила жена — дочь влиятельного графа Ромулуса. Там они трогательно попрощались, и Орест долго махал рукой вслед удаляющейся коляске.

До границы их сопровождал отряд римской кавалерии. Салвьен подъехал к послу:

— Я думал, что послом будет какой-нибудь пожилой граф.

Орест улыбнулся:

— У нас миссия достаточно простая. Я должен передать письма и подарки регентши царю гуннов Оруосу и принцу Аттиле. Кроме того в детстве мне довелось совершить путешествие с Аттилой из Равенны в Рим.

Салвьен удивленно посмотрел на Ореста:

— Значит Аттила Ваш друг?

— Он много разговаривал со мной по дороге, я его несколько раз водил по Риму, потом он вернулся в Равенну, а я остался в Риме. Мне было только девять, а он был на года три или четыре старше. Поэтому не знаю, помнит ли он еще меня — ведь прошло почти восемнадцать лет!

— Он хорошо говорит по-латински?

— Это было в 408 году, тогда он только недавно приехал в Италию на учебу в качестве почетного гостя императора Гонориуса. Он говорил медленно, но правильно. Он еще в Гунии учился у латинских и греческих учителей. Рассказывал, что много общался с Аэцием, который провел у них три года.

Офицер навострил уши:

— Вы знакомы с Аэцием?

— Совсем мало.

Сальвен произнес задумчиво:

— Получается, что Аэций дружит с Аттилой более двадцати лет.

— Да, это так. Причем Аттила доказывает свою дружбу на деле. Когда Аэций попросил помощи, чтобы поддержать Жака, то гунны дали ему армию в 60 000 всадников!

— А что для него делает Аэций?

— Этого я не знаю. Но они продолжают обмениваться письмами.

***

Орест родился в Паннонии на берегу реки Драв в семье богатого и знатного римлянина Татулла. Поэтому у них несколько владений вдоль этой оживленной дороги, ведущей из Рима и Равенны в балканские провинции, чтобы не останавливаться на ночь в грязных харчевнях, расположенных вдоль дороги во время частых путешествий на свою «малую родину», как говорил Цицерон. Однако Салвьен привык к жизни в казармах и лагерях.

Он чувствовал себя хорошо и в те редкие вечера, когда посольство останавливалось в харчевнях, переполненных путешественниками, несмотря на отсутствие комфорта и плохую пищу. Но в некоторых из них слишком изобильно лилось вино и веселые песни и музыка не умолкали до поздней ночи.

Через неделю пути посольство прибыло в Петавиум — родной город Ореста. Они останавливались в большой вилле Татулла. Друзья и знакомые Ореста наперебой приглашали его к себе. Орест, чтобы не терять время, предпочел организовать званый ужин для нескольких наиболее близких друзей и родственников.

Ужин проходил по старинному римскому обычаю. Гости сняли свою городскую одежду и переоделись в легкие, просторные и очень длинные рубашки и платья без ремня и без единого узелка. Они оставили свою обувь у двери и вошли босиком в банкетный зал, переступая порог правой ногой.

Дугообразная кровать окружала круглый стол, украшенный букетами цветов. Орест и восемь почетных приглашенных устроились почти перпендикулярно к столу в полулежачей позе, облокатившись левой рукой о кровать, чтобы кушать правой рукой.

Салвьен и остальные приглашенные сели на табуретки.

Хотя большинство приглашенных считались христианами, они продолжали придерживаться старинных обычаев, не слишком противоречащих новой религии. Для них стол был священным местом — символом семейного очага. В начале ужина хозяин дал пищу духу огня. Орест произнес короткую молитву христианскому богу, почти не отличающуюся от традиционной молитвы духу огня Веста.

Повар постарался на славу: он купил на рынке лучшие итальянские вина и устрицы, ветчину и колбасу из Галлии, фазаны из Греции и фрукты из Малой Азии. Все кушали руками, только иногда используя ложки и ножи, но при этом не брали мясо острием ножа. Беседа должна быть приятной — за столом не полагалось говорить о грустных вещах. За каждый тост надо было пить до дна. После нескольких тостов беседа приняла откровенный характер:

— После того как гунны обосновались по соседству с нами за Дунаем, мы чувствуем себя в большей безопасности, чем наши отцы.

— Все это благодаря таким послам, как наш друг Орест. Выпьем еще раз за его здоровье!

Все осушили свои кубки до дна. Разговор от шуток и анекдотов перешел на актуальные темы:

— Через наш город довольно часто проходят гуннские отряды, завербованные для защиты Галлии.

— Не только для защиты Галлии, чуть больше года назад Аэций привел из-за Дуная огромную армию для участия в гражданской войне.

— Если бы он не опоздал на три дня, то у нас теперь был бы другой император.

— Говорят, что Жан хотел возродить язычество ...

— Помните возвращение гуннской армии. Галла Пласидиа им хорошо заплатила, чтобы они вернулись мирно в свои дома.

— И, чтобы заплатить им, повысила нам налоги.

— Но это возвращение армии был праздником для наших купцов и ремесленников. Шестьдесять тысяч мужчин, желающих купить подарки для своих родственников и друзей, атакуют купеческие лавки не каждый день.

— Гунны полвека контролируют северо-восточную Паннонией, и жители там платят налогов меньше, чем мы.

— Говорят, что жители Дакии тоже довольны под властью гепидов — вассалов гуннов.

— До чего дожила Римская империя! Люди чувствуют себя лучше под властью варваров, чем под властью своих императоров.

Орест увидел, что у гостей слишком развязались языки:

— Давайте перед вторым столом послушаем знаменитого музыканта из Милана и поиграем в настольные игры!

***

Через два дня на гуннской границе Орест отпустил сопровождавший его до этого небольшой римский отряд за исключением Салвьена и двух солдат, знающих гуннский и готский языки. Их должен был проводить до столицы Гуннии отряд гуннских воинов, командир которого Сабир хорошо говорил по-латински.

Салвьену повезло. Оказалось, что Сабир служил под командованием генерала Стиликона, а затем был офицером гуннской гвардии императора Гонориуса. Римлянин спросил с нескрываемым интересом:

— Сколько лет Вы служили в императорской гвардии?

— В 406 году я участвовал под командованием Улдина и Стиликона в разгроме готов в Италии. После победы под Флоренцией был зачислен в императорскую гвардию и служил до роспуска этой гвардии Гонориусом пять лет назад в результате интриг Галлы Пласидиа. Я жалею, что нам не дали снести ей голову в прошлом году.

Салвьен сдержал свое негодование:

— Значит, вы часто видели императора?

— Конная гвардия сопровождала его в путешествиях и перемещениях между разными резиденциями.

После паузы Сабир продолжил с оттенком презрения в голосе:

— Но он вел странный образ жизни, в основном занимался своим любимым птичником. Говорят, что у римлян мало было таких ничтожных императоров.

Салвьен спросил резким тоном:

— Тогда почему же вы ему служили?

Сабир посмотрел на него:

— Мы дали ему в начале своей службы присягу по гуннскому и римскому обычаям. Но я не мог предполагать, что он такой дурак.

Гунн улыбнулся:

— Правда он сам придумал нам парадную форму и хорошо платил.

Салвьен успокоился:

— Значит, Вы видели Аттилу в Италии?

— Принц провел четыре года в императорском дворце в Равенне. Он прилежно учился и много читал, в свободное время часто приходил в нашу казарму. Мы ездили с ним в горы на охоту и сопровождали его в путешествиях.

— Знаете ли Вы Аэция?

— Аэций на пять лет старше Аттилы, но они не чувствовали разницу в возрасте, часто встречались и говорили на самые разные темы, обсуждали совместные планы.

— Салвьен замолчал, но в его голове продолжал звучать тихо голос Сабира, повторящий как эхо: «обсуждали совместные планы».